«Какое счастье – просто быть»

Большинство людей, любящих и чувствующих поэзию, любят молча, для себя. Так любят воистину. В 2009 году в Хайфе вышла в свет книга «Там, где нас нет» проживающей в Нагарии репатриантки Евгении Босиной, члена Союза писателей Израиля. Это блестящая по колориту и свежая книга стихов. Публика рассеянно принимает новых поэтов, или принимает, когда о них возвещают трубы. Между тем именно эта книга способна разжечь и поддержать священный огонь поэзии.
Хотя правила искусства незыблемы, как законы природы, облик русской поэзии на наших глазах изменяется со временем. Крах советской империи отбросил поэтов-репатриантов на неизвестные пути развития и без осознанного образца для подражания. Поэзия в высшей степени испытывает последствия этих сильных потрясений. Упорядочить, а не парализовать молодое и свободное течение – вот чему стоит посвятить свои усилия критике. Мы должны различать книги хорошие или плохие. Восхищение посредственностью – бич искусства. Скажу так: в поэзии всё то, что правдиво – хорошо и красиво. Е.Босина раскрывает таинства своей собственной натуры.
Для нас, репатриантов, современный век начался в конце века предшествующего. Стихи Е.Босиной ярко обозначили переход одной эпохи к другой. Она отыскала в своей душе то поэтическое вдохновение, которое тщетно искала в софизмах и ложных притязаниях теории соцреализма. Теперь поэзия «русского израильтянина» открывает нам потаённые уголки сердца, в которых сокрыты потрясения. Поэзия становится задушевной; она объясняет чувства, страсти. Оказалось, что несчастье изо всех видов поэтического вдохновения – самое плодотворное. Современная русская поэзия полна парадоксов.
Зачем нам нужна какая-то теория, объясняющая загадку нашего очарования, когда мы слышим звуки арфы?.. В книге Евгении Босиной – идеальная совокупность лучезарного колорита, упоительное благоухание чистейших ароматов, эликсир её лучших соков, гармония мелодичных звуков. На эту единственную правду претендуют стихи Евгении Босиной. Это достижение наблюдательности, терпения и памяти. Это – верность наблюдений над человеческой природой. Жизненная правда поэтессы собирает воедино черты характера лирической героини. Она создаёт человека, но не как вид, а как личность (единственное средство заинтересовать читателя); показывает человека таким, каков он есть. А это значит – уже волновать. Пусть он будет не более, чем человек. Простое слово автор не скрывает под мантией перифразы. Напротив – стих естественен: если он и парит, это не удивительно, потому что когда он ступает по земле, чувствуется, что у него есть крылья. Евгении Босиной неудачи и даже провалы не страшны, потому что она, обладая поэтическим умением и наблюдательностью, будет учиться у самой себя.
Известно, что поэзия рождается благодаря своей теснейшей связи с чувством. И будет жить пока эта связь останется:

…Всё то, что мешало, лишало покоя,
Вдруг к нам повернётся другой стороною:
Простятся грехи, извлекутся уроки,
Напишутся самые лучшие строки,
Всё переболит, заживёт и срастётс,
Ушедший когда-то – поймёт и вернётся…
(с.9).
Такими словами начинается книга «Там, где нас нет».
…На борту американского межпланетного корабля «Феникс», совершившего 26 мая 2008 года посадку на Марсе, было несколько десятков лучших научно-фантастических книг.
Цветам на Марсе не расцвесть,
Там тихо, пусто и сурово.
Но жизнь на Марсе всё же есть,
Поскольку есть на Марсе Слово.
…было б Слово, а потом
Всё обязательно начнётся!...
(с.15).

Две главные склонности нашей души – любовь к естественности и преклонение перед Словом («Сначала было слово») – обе врождённые, проистекающие из нашей приверженности к первобытному… Природа зовёт нас и манит, а если мы противимся, влечёт нас силой, девственная, нетронутая природа. Я зову в свидетели вас самих, читателей; вашему сердцу не могло остаться неведомым то волнение, о котором я говорю, если вы уже начали читать книгу «Там, где нас нет».
Пресытившись небесными прелестями, поэтесса отправляется на поиски земных:

И летний полдень: речка, смех,
Летящий в синеву…
(с.14).

И вот уже Концерт в заповеднике под Иерусалимом:

О, как прекрасны мир и люди,
Покуда скрипке власть дана!
(с.27).

Невольно задаёшься вопросом (ведь на дворе непроглядный 21-й век):

Но что затем? Что после будет,
Когда начнётся тишина?
Какие горести и вести?
Излом каких ещё эпох?
Знать не хочу! В сей час мы вместе –
Я, ты, Вивальди, Бах и Бог.
(с.27).

Какое счастье – просто быть…
И на мгновенье ощутить
Себя воды и неба частью…
Стать ветром, птицей, ручейком…
Морским прибоем, тростником…
(с.28).

Считается, что, приступая к созданию стихов, автор берёт на себя обязательство следовать неким нормам; что он таким образом уведомляет читателя, что определенный круг идей и выражений будет представлен в его книге. Вероятно, главная задача в данном случае состояла в том, чтобы отобрать случаи и ситуации из повседневной жизни и пересказать или описать их и расцветить их красками воображения, благодаря чему обычные вещи предстали бы в непривычном виде, сделать эти случаи интересными, выявив в них с правдивостью основополагающие законы нашей природы.

Мелькают даты, страны, лица…
Ну, как удержишься на ней,
На голубой? На синей птице?
(с.33).

Но вот уже 21-й век стал былью, он рядом с нами, мы с ним в одном ряду:

Есть только вход. Не предусмотрен выход.
Есть потолок. Есть крыша. Неба нет…
…И каждый ищет выход водиночку
Из одиночки с горем пополам.
(с.35).

…И бредём в темноте наугад,
Но когда добредём
До того, что считается раем,
Как потянет назад –
В ад кромешный, возлюбленный ад!
(с.38).

Остаётся «Ходить по битому стеклу /И делать вид, что мне не больно».

Учусь всю жизнь, учусь всегда
Молчать, когда кричать бы впору…
(с.45).

Героиня сетует: «Долгов мной наделано в жизни немало»:

Должна… Всем должна…
Должна всем рассветам, а также закатам,
И каждому дню, а тем более – ночи…
И людям случайным, и просто прохожим –
…Тропинкам, дорожкам, дорогам, ступеням,
…Всем родинам – нынешней, прежней и малой…
(с.42).

И впрямь, «Кому должна я, я всем прощаю», как сказано в одной анонимной песенной цитате.
Казалось бы, нет в книге произвольных и прихотливых форм выражения, нет переменчивых вкусов и переменчивых аппетитов. И вдруг:

Я всё-таки решусь…Когда-нибудь, однажды,
Когда пойму, что мне такое по плечу:
Останусь навсегда в стране своей бумажной
И жизнь там проживу, какую захочу…
(с.43).

Впрочем, истинная поэзия представляет собой стихийное излияние сильных чувств, а постоянный поток наших чувств модифицируется и направляется нашими мыслями.
В этой книге читатель не найдёт того, что принято называть поэтическим слогом. Поэтесса усиленно старалась избежать его, как другие обычно стараются его воспроизвести. Она желала приблизить свой язык к языку обыденной речи, что соответствует здравому смыслу.
И снова мы вместе с героиней выходим из её временного иллюзорного обиталища, из «бумажной страны», поскольку утро вновь улыбкой будит и манит люд. Ах, бессильно утро, что улыбку шлёт. Между тем как

…Там, где нас нет
И сроду не бывало,
Так терпеливо
Много зим и лет
Река и лес, и лодки у причала
Всё ждут и ждут. А нас всё нет и нет.
(с.50).

Героиня «вперед шагает с головой, назад повёрнутой всё время».

…Пускай простит меня мой новый век,
Где я случайно оказалась…
(с.53).

Ей представляется, что «смена декораций решает всё порой». Но потом она убеждается, что «Я просто строю замки на песке». Но… «за мгновения покоя / Всегда расплата – немота».
И «вновь задыхаюсь и пишу». И вновь Слово:

От этого слова – свет голубой,
а это, как кровь, горит,
…Этому слову не верю давно,
в это – боюсь поверить,…
Это слово убито мной,
а этим убита я.
(с.134).

Вот, наконец, дописана глава.
Которая так просто начиналась,
Так безрассудно тратились слова,
Что больше ни словечка не осталось…
(с.127).
Тишина. «Нема гортань, кричит беззвучно рот…»

Я пропадаю, я тону, меня теченьем подхватило,
О, если б к новым берегам! – меня относит в никуда.
(с.140).

…Но если так, то от чего же
Не гаснет в небе надо мной
Неяркий, слабенький, тревожный,
Любви погибшей свет живой?
(с.150).

Итог: нельзя огонь перебороть огнём…

* * *

Я не стану говорить о несоответствии, которое неприятно поразило бы искушённого читателя, если бы поэтесса добавила какие-либо неуместные изыски красноречия к словам, внушённым естественным чувством: такие добавления излишни. И это потому, что поэтесса, написавшая «Там, где нас нет», человек наделенный более тонкой чувствительностью, большой способностью к восторгу и нежности, отзывчивой душой, силой выражения мыслей и чувств.
Прочитав книгу, я подумала: прав Аристотель, сказавший, что поэзия – самый философский вид литературного творчества. Так оно и есть. Поэзия представляет собой образ человека и природы.
Евгения Босина рассматривает природу человека. Она считает, что человек и природа в главном согласны между собой, а человеческий ум – естественное зеркало самых прекрасных свойств природы. Мысли поэтессы направлены на всё окружающее; хотя глаза и чувства поистине её лучшие поводыри, однако она устремляется в любой конец, где есть атмосфера чувств, в которой может расправить свои крылья. Темы её стихотворений – страсти, мысли и чувства, присущие всем людям. Они связаны с моральными переживаниями и физическими ощущениями, а также с причинами, их побуждающими; с действием стихий, с бурей, с круговоротом времен года, с утратой друзей и близких, с огорчениями и обидами, благодарностью и надеждой, со страхом и печалью. Отбирая слова из подлинного разговорного языка, поэтесса твёрдо стоит на ногах. Слова её достаточно сильны сами по себе.
Читая стихи Евгении Босиной, мы обнаруживаем сходное в несходном. Этот принцип – пружина нашей умственной деятельности и её основной двигатель. Он движет нашими любовными увлечениями и всеми страстями, с ними связанными, оживляет наши повседневные беседы; от точности, с которой мы воспринимаем сходное в несходном и несходное в сходном, зависит наш вкус и моральные убеждения. Было бы полезно применить этот принцип при нахождении нужного вам размера (формы стихотворного ритма, интонационного строения стихотворения; более короткие стихотворные размеры звучат отрывисто, более длинные – торжественно и плавно. Следует улавливать тяготение тех или иных размеров к тем или иным темам. Музыка гармоничного размера породит чувство наслаждения, чтобы умерить боль, всегда присутствующую в описаниях сильных страстей. Из двух отрывков о чувствах и характерах, одинаково хорошо написанных в прозе и стихах, поэтический отрывок будут читать в сто раз чаще, чем прозаический. Язык поэзии сродни языку жизни и природы). Но рамки журнальной рецензии не позволяют развить эти мысли, и я должна ограничиться лишь общими замечаниями.


* * *