Штрихи к портрету Сергея Каплана* Правда чувств и бесконечное самоуглубление

Когда есть сердце,
слушаешь лишь его веления.
А.-Л.-Ж. де Сталь

Древние собирали слёзы в священный сосуд, настолько страдание человека было для них величественно.
Слава, честолюбие, энтузиазм имеют перерывы, только любовью мы упиваемся каждое мгновение. Ничто не надоедает в этом неистощимом источнике радостных мыслей и переживаний. Всё являет собой внутреннего человека.
Любовь – та страсть, где меньше всего эгоизма. Любовь делает жизнь прекрасной, любовь – это что есть привлекательного в природе.
Лирическая поэзия парит над веками и странами; она продлевает то высокое мгновение, в течение которого человек поднимается над радостями и горестями жизни.
Любовная лирика занимает существенное место в творчестве Сергея Каплана. Индикатором лирического отношения к миру и знаком лирического голоса является тема любви. Лирический персонаж – художественный «двойник» автора-поэта. Любовь у него – интенсивное, напряжённое и устойчивое чувство героя, со своими личностно-значимыми чертами. Любовь имеет глубоко интимный характер и сопровождается ситуативно возникающими и изменяющимися эмоциями нежности, восторга. Она целиком захватывает героя, достигая силы страсти, формирует личность.
Поэтический акт С. Каплана – это та поэзия, которая отрицает всякую передачу из вторых рук, то есть всякое посредничество речи. Это акт сердца и скромности. Это поза в её благородной форме, свободная от всякого тщеславия и полная светлой радости.
На бесчисленные маленькие части разложил он мир, дабы вдохнуть в него более глубокое содержание. У С. Каплана не только сердечный трепет секунды как мига чувственного влечения. Изображение приобретает значимость во времени. Не двое слитых в объятии, - нет, - само объятие.
Стихи укладываются в ритм так, что они подчинены одному потоку духа. Они во власти мелодики и словотворчества. В этом нет самоцели, но это дисциплинирует структуру стихотворения: строчки сочленяются, проникают друг в друга. Их эластичность находится в них самих. Также и слово получает другую силу. Оно поражает нутро предмета и одухотворяется им. Поэт с его хрустально-чистым духом, доведённым до драматической напряжённости, вызывает у читателя возносящий ввысь экстаз. С. Каплан самобытен в своём торопливом проникновенном поиске глубины. Здесь нет драпировки, общественной обусловленности и мировоззрения.
В наше время быть в поэзии по-настоящему оригинальным и самобытным, непохожим на других, - это, прежде всего, значит оставаться самим собой. Поэтический талант неразрывно связан с внутренним обликом поэта, являясь средством особого проявления личности человека, его характерных черт, его мыслей и чувств. В нём нет искусственности, потому что нельзя придумать манеру поэтического письма, нельзя выдумать свой поэтический голос, так как всё выдуманное будет фальшью.
------------
*Книга «Самое лучшее только для тебя» Сергея Каплана Смоленск (Россия), 2009г.
В наш век, когда разобщение душ и убеждений разрушает традиционные устои, на которых зиждется общество, художественное творчество, а именно образ в контексте книги «Самое лучшее только для тебя» Сергея Каплана становится гимном простого повседневного быта, жизни в своих простых истинах: любви и заботы о близких людях, житейской мудрости и взаимопонимания, такта и умиротворения, преодолевающих неверие в слово и дарящих радость и напоминание о том, что человек остался человеком.

Человечество живёт на сквозняке.
Наших близких выдувает понемногу.
Души их…
не уходят, а живут невдалеке
и, уже не подчиняясь сквозняку,
зависают возле форточки открытой,
шепчут ласково о совести забытой
и подсказывают лучшую строку.
(«Памяти бабушки»).

Герой С. Каплана не ликует и не сводит с ума, он зрел, мудр, чуть печален, но у него подлинные и прочные чувства. Неприкаянность, раскованность сменяются ощущением предназначенности и вместе с тем естественности человеческого существования. Импонирует точно укладывающаяся тема писателя: верность долгу, убеждениям, самоотречение и в то же время верность самому себе.

…И в бытности кривой и куцей,
Свивая новое житьё,
ты видишь, как в другое блюдце
он крепит стукалье своё?
Играй шута, играй сатира,
но, вклеясь в новое родство,
не сотвори себе кумира,
теперь уже ни одного.
(«Когда он выйдет прочь…»).

Вечные темы дружбы раскрываются свежо, весело, напевно.

В набежавшем январе
зажигаюсь от апреля,
от его шальной капели
средь метели на дворе…
…А когда придёт апрель,
я до дури подобрею,
может, бороду побрею,
может, дверь сниму с петель
и впущу к себе весну,
с потолка сошкурю копоть,
и начну сосульки лопать,
и стихи писать начну.
(«В набежавшем январе»).

Каждое слово поэта, наделённого природной чувствительностью, стоит на своем месте и выражает именно то, что должно выражать. Слова самые обыкновенные, но из всего обилия слов, имеющихся в русском языке, поэт выбрал только те, которые необходимы в данном случае, которые наиболее точно выражают основную мысль. Каждая строфа стихотворения порождает свои особые смысловые оттенки. В контекстном восприятии мир предстаёт перед нами в своих красках и сохраняет свой специфический внутренний заряд жизни.

…Дождь, пришивающий дюны
к стремительным серым дорогам,
штопает древнее платье
с названьем Иерусалим.
Родина пресного хлеба
и терпкого острого горя…
(«Дождь»).

…Что ж, мы отпустим друг другу грехи.
Я ускользаю из жарких объятий.
Я ухожу. Не держи меня больше,
лучше назначь полномочным послом,
чтобы вдали от красивых иллюзий,
…чтобы вдали от бескрайнего лета
я полюбил тебя новой любовью –
ласковой, не гостевой, а сыновней,
чтобы за пазухой мамки-России
я не забыл тебя, жаркий отец,
чтобы рассказы мои о тебе
были для всех упоительной правдой,
чтобы иные со мной разделили
горькую гордую долю твою…
(«Я потерял ощущенье весны»).

Моменты задумчивости и душевной сосредоточенности приобретает здесь характер углублённого размышления о жизни, переданного с тактом, продуманного верно и тщательно, насыщенного образами, пробуждающими воспоминания у сегодняшнего читателя.
С. Каплан проявляет себя в представленных стихотворениях как человек, наделённый тонкой чувствительностью, большой способностью к восторгу и нежности. Он обладает знаниями человеческой природы и отзывчивой душой, испытывающей радость от своих страстей и желаний. Поэт радуется обитающему в нём духу жизни. Его поэзия производит сильное впечатление, являясь источником эстетического удовольствия, испытываемого читателем. Всё несёт отпечаток подлинной сущности поэта.
Читая книгу не выборочно, а подряд, мы видим С. Каплана в те годы, когда в душе его горели первые поцелуи русской музы. Она утешала его среди неприятностей, она последовала за ним в Святую землю, развлекала его в злые часы душевного упадка. Его не замело иудейским песком, его не замотало российской пургой, потому что «по сравненью с любовью любая беда – ерунда».

Отворяя страны, перелистывая дни,
мчит мятежный странник
сквозь холодные огни.
(«Маячок свечи»).

Поэт создаёт новые слова и образы, и как раз такие, которые посредством сокровенного родства с новыми чувствами во всякое время пробуждают в наших душах свежие переживания:

Тебе с моей любовью бытовать,
и горевать, и зоревать, и праздничать,
и находить слова, смешав слова
и Пушкина, и Галича, и Танича.
Любовь моя и вылечит легко,
и не продаст, скукожившись от голода,
из круговерти уведёт в покой,
а постареешь – капнет в сердце молодость…
…Потом, потом, в один из этих дней,
не больно опалённых жизнью нервною,
на новое свидание ко мне
с моей любовью ты придёшь, наверное…
(«Когда мы распрощаемся…»).

«Только верить можется и любить не вслух», - пишет С. Каплан в стихотворении «Когда нескладуха». И впрямь, лирический герой обращается к «Моей любимой» со словами:

Не гнои себя в паучьих стенах,
весели себя огнями дня,
растеряй моё тепло в изменах,
разлюби, но не забудь меня.
(«Моей любимой»).

…Меня уже нет,
но есть мои слова,
они и тут и там,
как шарики, висят,
и душу не скребут,
и весят лишь едва,
а форточку открой –
и вздрогнут, и взлетят…
(«Меня уже нет»).

…Однажды к тебе я вплавь махну через Лету,
чтоб слизывать соль слезы, горячий нос остужать.
(«Когда…»).

Такие «незавершённых мыслей многоточия» нередки в стихах С. Каплана:

Освоилась простуда…
Любовь не привилась…
Закончилась посуда,
а свечка не зажглась.
(«Дмитрию Дихтеру»).

…Восточная жизнь продолжается справа налево,
но слева направо срываются в море пески…
(«Израиль штормит»).

…Я – из неприземляющихся птиц…
(«Юрию Кретову»).

Ходячие метафоры кажутся поэту избитыми и холодными, и он хватается за непривычные образы и сравнения, чтобы живо представить свои субъективные чувства и впечатления. Его духовный взор глубоко проникает в предметы и события. А порой из глубины души поэта сверкнёт молния и мгновенным светом озарит и место действия и героев. Эти субъективные вспышки сопровождают книгу на каждом шагу, хотя тайную работу мысли не обязательно выставлять напоказ. Зачем нам нужна какая-то теория, объясняющая загадку нашего очарования? В тот день, когда поэт поведал свою жизнь читателям, родилась история. История как жизненная правда. То, что создаёт С. Каплан, - это идеальная совокупность её главных форм. Это лучезарный колорит, вобравший её самые живые краски, упоительное благоухание её чистейших ароматов, эликсир её лучших соков, гармония её мелодичных звуков. Эту правду узнаёшь лишь в творениях духа. Настоящий поэт изображает в большей степени жизнь, чем живущего.
С. Каплан создаёт образ героя своей поэзии не как вид, а как личность. Он предоставляет своим созданиям возможность жить их собственной жизнью и лишь сеет в их сердцах те семена страстей, из которых вырастают события. Автор передаёт герою свои идеи и сердце, способное забиться в лад с его сердцем. Герой С. Каплана лаконичен, логичен и лиричен. Если он и парит, это не удивительно, потому что когда он ступает по земле, чувствуется, что у него есть крылья. Все фибры человеческих сердец трепещут под его пальцами, подобно струнам лиры – правда чувств и бесконечное самоуглубление.
С. Каплан, окончивший в 1981г. филологический факультет Тверского госуниверситета, выпустил восемь книг стихов и прозы. «Самое лучшее только для тебя» - его последняя книга. Гражданин Российской Федерации Сергей Каплан любил Россию, любил Израиль. Подолгу жил в Израиле, руководил Литературным объединением в Ашдоде, принимал активное участие в культурной жизни Израиля.
Диапазон творческих интересов С. Каплана широк. Объём и масштабы его работы увеличивались постепенно, с годами. Чёткие и ясные строки сменяются строками, которые поражают своей звуковой выразительностью, привлекают и тревожат воображение ассоциациями, неожиданными эпитетами. Другая манера – «парнасская», отражающая стремление к уравновешенности и ясности, к строгому течению мысли. Его сила в безупречном стилистическом вкусе и такте, в богатстве и яркости языка.
Книга стихов С. Каплана – это целостный живой организм, где отдельные вещи вступают друг с другом в сложные взаимодействия, поддерживают, объясняют и укрепляют друг друга. Они связаны друг с другом тончайшими кровеносными сосудами, и порвать интимные связи между стихотворениями – значит разрушить органическое. Происходит общение стихов. «Слышно», как они переговариваются. Стихами легко рассказывается то, чего не уловишь прозой. В прозе, писал Герцен, просто совестно повторять «лепет сердца и шепот фантазии».
У С. Каплана сохраняется отношение к слову – всегда адекватному мысли или чувству, сохраняется гармоничность стиха, спрятанная в подтексте взрывчатая энергия, интонационная выразительность стиховой речи.
Что ни напиши об С. Каплане, какую сторону его творчества ни затронь, какой черты ни коснись – всё будет составной частью его образа, его литературного портрета.


* * *